КАРИБСКИЕ КАНИКУЛЫ

Еще с самолета были видны белые пятнышки яхт, разбросанные по ярко-бирюзовому океану. Что-то для нас, только вчера месивших грязный снег питерских тротуаров, было во всем этом нереальное... "Синее море, белый пароход"... Нет, пожалуй, здесь больше подойдет другое, поэкзотичнее: "Бананы ел, пил кофе на Мартинике"... Остров, воспетый Марком Бернесом, встретил удушающей жарой - было такое впечатление, что попали в предбанник... Кроме духоты нас никто не ждал. Пришлось добираться до марины "Sunsail" (стоянки яхт) своим ходом. Там - тоже никого, кто бы обрадовался нашему прибытию. Время - ночь. Яхт - штук полтораста, и все одинаковые. Найти из них нашу весьма проблематично. Но кто ищет...

В конце концов среди множества похожих друг на друга как близнецы-братья, разнящихся лишь гордыми названиями типа "Одиссей", "Страсть", "Мы вместе" и пр. обнаружилась и наша - "Cannelle". В переводе с французского - корица. Вспомнив известное "как вы лодку назовете, так она и поплывет", мы не без опаски ступили на борт яхты, которая на ближайшие две недели должна была стать основным местом нашего обитания. В салоне горел свет, а на столе стояла бутылка рома (как потом выяснилось - довольно противного). Но дареному коню в зубы не смотрят, и ром был использован по назначению. Все-таки мы на Мартинике, а сей напиток, как известно, такая же неотъемлемая прелесть этого острова, как и пальмы.

Кстати, о пальмах. Опасная эта штука, оказывается, - экзотическая красота. Банановые пальмы еще куда ни шло. Но кокосовые!..Одно из первых напутствий местного населения, которое мы получили, звучало примерно так: "ты туда не ходи, ты сюда ходи, кокос башка попадет - совсем мертвый будешь". Ну, мертвый, конечно, это сильно сказано, что называется антильская гипербола, но с ног орешек килограммов в 5-6 свалить может не хуже того рома... Как-то раз мы зашли в бухту Шатобелер острова Сент-Винсент. Мурен-бой (тот, кто зарабатывает себе на жизнь, помогая яхтам и катамаранам пристать к берегу или выбрать место стоянки) почему-то посоветовал стать на якорь под крутым обрывом высотой метров в сорок, весь склон которого (хотя вряд ли можно назвать склоном отвесную скалу) был покрыт лианами и кокосовыми пальмами. Лианы, как им и положено, вились вверх, а вот пальмам ничего не оставалось, как торчать из скалы под углом в 45 градусов. Плавать и нырять тут было довольно опасно. Не из-за акул, которые днем около берега в общем-то никакой опасности не представляют. Гораздо больше неприятностей могли причинить орехи, периодически срывавшиеся с деревьев и с шумом и брызгами плюхавшиеся в воду.

Хотя, конечно, кокос - растение удивительное. Его молоко считается самым освежающим напитком на свете и никогда не бывает теплым. Дело в том, что сам орех - это своеобразный природный термос, который защищает от тропической жары "нежную мякоть кокоса"... Для сведения: "Баунти" - не только название конфет, сулящих каждому потребителю "райское наслаждение", но и - в первую очередь - имя легендарного корабля.

... Двести с лишним лет назад капитан Вильям Блай снарядил "Баунти", дабы отправиться за тридевять земель за ростками хлебного дерева. Благодаря этому удивительному растению в Вест-Индии предполагалось решить проблему "общепита" тысяч чернокожих рабов, рацион которых не позволял вкалывать на плантациях так, как хотелось бы хозяевам. К тому же дерево это такое мощное и высокое, что никакие ураганы, частенько свирепствующие вблизи Антильских островов, ему не страшны. А значит, даже если непогода погубит весь урожай бананов - с голодухи никто не умрет... Короче, соблазнов заполучить это чудо-дерево было столько, что в 1787 году, оборудовав в одной из кают "Баунти" своего рода оранжерею, Капитан Блай отправился от берегов Англии на далекий Таити. Путешествие это, правда, оказалось неудачным, общего языка с экипажем Блай не нашел, вспыхнул мятеж, и капитану пришлось уносить ноги с родного "Баунти" на крошечной шлюпке... Спустя три года с маниакальной настойчивостью отважный капитан вновь предпринял попытку раздобыть хлебное дерево, и 24 января 1793 года его экспедиция прибыла в столицу Сент-Винсента, Кингстаун, где Блай и сдал большую часть своего бесценного груза...

Теперь темно-зеленые кроны хлебного дерева с огромными лапчатыми листьями - привычная часть пейзажа Вест-Индии, плоды его продаются на местных рынках буквально за гроши, а один из лучших сортов местного рома носит гордое название "Сен-Винсентский ром Капитана Блая".

Прейскурант местных напитков кокосовым молоком и ромом, естественно, не ограничивается. Даже (несмотря на уверения руководства яхт-клуба, что мы - первые русские, которых они видят в своей жизни) родная "Столичная" красуется в каждом уважающем себя баре, а имя гаранта российской конституции нет-нет да и мелькнет среди перечня ингредиентов экзотических коктейлей со сногсшибательными названиями типа: "Голубая лагуна", "Хвост крокодила", "Между шкотов"... Последний, кстати, был употреблен именно благодаря названию, которое мы, правда, слегка неточно перевели, решив, что "between the sheets" означает "между простынями" и не устояв перед соблазном испробовать сие на сон грядущий.

Вообще иностранные языки для многих из нас в этом путешествии были проблемой номер один. А ведь говорила мама: "Учи английский!"... Хотя одного английского все равно было недостаточно. Дело в том, что хотя острова (Мартиника и Сент-Люсия) и удалены друг от друга на каких-то 30 миль - это разные государства. Первый - департамент Франции, второй - хранит верность британской короне. В гости они, видимо, друг к другу наведываются нечасто. По крайней мере, население Сент-Люсии практически не знает французского, а их соседи-островитяне - ни слова не говорят по-английски. Но даже на англоязычных островах нас, русских туристов, понимали с трудом. И немудрено..

Один раз, придя к небольшому острову под названием Юнион, мы пришвартовались у пристани с загадочной вывеской: "Lambi s". "Lamb" по английски - ягненок, поэтому вполне логично было предположить (наплевав на грамматику), что где-то недалеко располагается ферма, разводящая отпрысков одного из видов парнокопытных. Как бы не так! Lambi оказался представителем homo sapiens - чернокожим верзилой, хозяином пристани и примыкающего к ней ресторанчика. Пообещав не брать денег за стоянку яхты, юнионский капиталист весьма настойчиво пригласил отужинать в его заведении. В ресторане кроме нас посетителей не было, зато обслуживающий персонал вылез в зал в полном составе - поглазеть на невиданных здесь доселе русских туристов. Просидев над пустыми тарелками с полчаса, один из нас решил все же попытаться вежливо объяснить кокетливо поблескивающей глазками и белоснежными зубьями, весьма похожими на бивни, официантке, что он здесь не только экспонат, но и долгожданный посетитель. Звучало это так: "Sorry, quikly, I am laundry". Что в переводе означает примерно следующее: "Если можно, побыстрее, я - стиральная машина"... Вы никогда не видели, как бледнеют негры? И не надо... Пожалуй, только самые приветливые и ласковые улыбки, на которые мы были способны, и совместные усилия объяснить, что вместо "laundry" наш друг хотел сказать "hungry" - "голодный", минут через пять смогли привести бедную девушку в чувство. Хотя до конца вечера она, похоже, так и не оправилась...

Для нас же весьма неприятно началось утро следующего дня. Во-первых, Ламби передумал и стал требовать деньги за стоянку (и не в карибских долларах, а в американских, которые дороже местной валюты раза в два); во-вторых, яхта оказалась оккупирована ватагой чернокожих юнцов с подозрительно расширенными зрачками, пытавшихся всучить нам "самую лучшую в мире" марихуану. Разобравшись с хозяином пристани и объяснив аборигенам, что не на тех напали: "руссо туристо - облико морале", травку не курят и вообще "цигель-цигель ай-лю-лю, "Михаил Светлов" - ту-ту", мы покинули Ламби и его друзей, взяв курс на остров Кануан.

... Жизнь казалась замечательной. Тропический ливень, хлеставший всю ночь, закончился, солнце распустило над океаном свой павлиний хвост, а от далекой дождевой завесы прямо за горизонт перекинулся разноцветный мост. Радуга была непривычно яркая, по-южному откровенная... Вернее, не радуга - а радуги. Одна - как будто вырезанная из книжки-раскраски, а под ней вторая - чуть бледнее и размытее. Словно чья-то незримая кисть с размаху прошлась по небосводу, а потом еще раз - для страховки... Даже летучие рыбы были в этот день как-то уж чересчур активны. Будто любуясь радугой, они на радостях целыми стаями взмывали металлическими пробками над бутылочно-зеленой водой, пролетали, соревнуясь в прыжках на дальность, сколько могли и, вспомнив свое, рыбье, предназначение, плюхались обратно в море... Никому и в голову не могло прийти, что именно в этот замечательный воскресный день нас, сухопутных крабов, ожидало настоящее морское крещение.

Погуляв по обработанному цивилизаций берегу Кануана, напоминающему картинку с рекламного проспекта, и встретив бывшего соотечественника Мишу, который занимается ныне тем, что по заданию какого-то сицилийца, купившего часть острова, эту самую цивилизацию и насаждает ("Мы здесь как Колумб" - гордо определил свою миссию итальянский строитель русского происхождения), мы решили, что каких-то жалких 9-10 миль, пройденных за сегодняшнее утро, для таких морских волков, как мы - постыдно мало. Распрощавшись с Мишей, вспомнившим о заснеженной России и украдкой смахнувшим скупую мужскую слезу, часа в четыре мы направились к острову Мюстик.

Проболтавшись под движком пару часов и поняв, что скоро стемнеет, а до Мюстика еще пилить и пилить, решили поднять паруса и на полном ходу идти к ближайшему острову... И тут началось...

Неизвестно откуда появившаяся туча в момент не оставила вокруг ничего, кроме моря и кромешной темноты.

Каскады ливня, напоминающего град, больно били по обожженному солнцем лицу, заливали палубу, хлестали океан, взрывавшийся в ответ солеными брызгами, которые норовили обязательно попасть в глаза. Завидев белый сугроб гребня, приходилось зажмуриваться, цепляться за что попало, задерживать дыхание, стараясь не глотнуть солено-горькой воды, а ухнув в очередной раз с четырехметровой волны в океанский овраг, отфыркиваться и отплевываться. Часть славного экипажа "Корицы-Cannele" сдавленно подвывала, более сильные духом, нацепив на чела бесстрашие и подобие улыбок, напряженно вглядывались в темную даль. Судя по карте, мы должны были пройти справа от красного проблескового маяка. Где-то далеко светил зеленый. Ярко и не моргая. Нагло и вызывающе. Он был не наш. И нам туда не надо. Нам надо попасть в бухту, вход в которую перекрывает гряда с трудом различимых в темноте противных маленьких островков... Можно было, конечно, спуститься в сухую и теплую кают-кампанию. Но, во-первых, качает внизу еще больше; во-вторых, болела голова и, так сказать, противоположная ей часть тела: на первой шишка, на второй - синяк - последствия вылазки в каюту за чем-нибудь более-менее непромокаемым; в-третьих, чтобы наблюдать через иллюминатор, как левый борт яхты практически погружается в темную толщу воды, надо иметь крепкие нервы... Идти вниз все же пришлось. Адмирал (этого звания единогласно был удостоен формальный и неформальный лидер экипажа яхты) принял, как всегда, единственно правильное решение, отменив частично (для капитана и себя - вот уже три часа за штурвалом спасающих наши души) им же введенный сухой закон. Притащив им по сто граммов (и расплескав попутно оставшиеся триста), оставшаяся часть команды приобрела надежду, что храбрецы сумеют избежать не только рифов, но и простуды... Пережив еще пару не самых приятных часов нашей жизни, мы наконец-то дошли до вожделенной бухты, отдали якорь и прослушали небольшой спич капитана. Смысл монолога сводился к тому, что только такие сухопутные крабы, как мы, могут считать сегодняшнюю морскую прогулку настоящим приключением; на самом деле все было абсолютно спокойно, чуть ли не запланировано. А в том, что не удалось обнаружить маяк и эхолот отказывался показывать глубину, виноваты негры-разгильдяи, и не видать им в ближайшее время высокоразвитого капитализма, как своих ушей; то есть - в чем-то мы схожи... Но нам было не до рассуждений на глобальные темы. Свою дозу адреналина мы уже получили по полной программе...

Пройдя сотни миль и испытав прелести ночной болтанки, наиболее романтически настроенной части экипажа вспомнилось: не хватает собственноручно пойманной рыбины. Пусть и поскромнее той, что описал Хемингуэй в "Старике и море"... Арендовав небольшую шлюпку вместе со снастями (оказавшимися леской с пластмассовым крабиком, намотанной чуть ли не на консервную банку) и аборигеном, рыбаки вышли в море... Буквально через час до оставшихся на яхте донеслись громкие вопли, лексика которых не оставляла сомнения - наши возвращаются. Восторженность же интонации давала понять: с уловом... Рыбина оказалась тунцом килограммов на 9-10. Из эмоционального рассказа, поведанного хором и наполовину состоявшего из выразительной жестикуляции, выяснилось следующее: а) клева не было, уже собирались возвращаться с пустыми руками, как вдруг показался целый косяк здоровой серебристой рыбы, нагло выпрыгивающей из воды; б) выражение лица сопровождавшего их аборигена свидетельствовало: такое и он нечасто в своей жизни видел; в) когда пойманная рыбина была уже затащена в лодку - ее, чтобы не трепыхалась, пришлось стукнуть по башке первым тяжелым предметом, попавшимся под руку, - подвесным мотором; г) такой красавицы никому и никогда еще поймать не удавалось; и наконец д) все участники рыбалки проявили высший пилотаж профессионализма, но победа над тунцом все же принадлежит только одному... Смущенный победитель тунца скромно опустил глаза: "Да бросьте, я бы шарка (shark - акула) замочил... Если бы под руку подвернулся".

Может быть. Но - "шарки шаркают по дну", и встретиться с этими хищниками из мезозойской эры, нам, слава Богу, не довелось - только однажды вдали промелькнули спинные плавники, зловеще торчащие из воды. Тунцы же во время нереста заходят к берегу, причем всегда правым боком. Аристотель (который, оказывается, был помимо всего прочего еще и ихтиологом) считал, что эти рыбы слепы на левый глаз... Как бы то ни было - проверить догадку великого грека мы не могли, а потому рыбина была разделана, зажарена и съедена. Правда, остался нерешенным еще один вопрос: кто больше радовался улову - рыбаки, или, не успевшие превратиться в полуфабрикат, маленькие сардинки, сиганувшие из распоротого брюха тунца в родное море?..

Однажды нам удалось познакомиться с морской черепахой. Ее, замаскировавшуюся под стволом затонувшего дерева, углядел и вытащил на яхту нырявший невдалеке от берега капитан. Бедная черепаха то ли от обилия кислорода, то ли от недоумения, где она и что с ней, таращила глаза, вытягивала морщинистую шею и изо всех сил молотила по палубе когтистыми лапами.

Так как рецепт черепахово супа никому из присутствующих известен не был - участь тунца ее не постигла. Поработав фотомоделью до расстройства желудка, черепаха получила свободу.

Иногда встречались мурены. Они высовывали из расщелин свои змеиные головы с злющими глазками и острыми, как шило, зубами, словно предупреждая: не приближайся. По преданиям, эти страшилища охраняют подводные клады. Но проверять это мы не стали: кто-то вовремя вспомнил, что своих римских недругов император Нерон заставлял купаться в бассейне, кишевшем муренами...

Осьминоги по сравнению с этими монстрами - просто симпатяги. Их главное орудие защиты - знаменитые "чернила" - никаких неприятностей доставить не могут. Своей зловещей репутацией осьминог обязан скорее всего Виктору Гюго, считавшему, что это чудище "высасывает" человека: "...он тянет вас к себе, вбирает, и вы, беспомощный, чувствуете, как медленно переливаетесь в страшный мешок... Ужасно быть съеденным заживо, но есть нечто еще более неописуемое - быть заживо выпитым". Действительно ужасно. И неописуемо. Но - неправда. Выдумка великого романтика.

Гораздо хуже могли закончиться встречи с морскими ежами. Эти пестренькие колобочки были вездесущи. Того и гляди наступишь или наткнешься рукой, потянувшись за приглянувшейся ракушкой. Тогда наверняка мало не покажется - иглы у них острые, ломкие, а порой еще и ядовитые... Кстати, Жак-Ив Кусто считал, что именно морской еж - один из самых коварных обитателей океана, а не барракуда, хвостокол и прочие герои жутковатых легенд о подводном мире.

На самих островах Вест-Индии своих мифов и легенд тоже предостаточно. Когда-то, много веков назад, на Антилах жили представители племени араваков. Жили они мирно, пахали землю, ловили рыбу (кстати, слова "маис", "табак", "каноэ" пришли из аравакского), пока на их индейские головы на свалились вооруженные деревянными копьями и каменными топорами злобные карибы, приплывшие с материка. И началась у бедных араваков такая веселая жизнь, что даже головорезов Колумба, пришедших через сто лет после карибов, они восприняли как посланцев неба. Вообще история там запутанная: араваки обвиняли карибов в людоедстве, те в ответ потрясали черепами соплеменников якобы обглоданными араваками... Как бы то ни было - ныне на островах не осталось ни тех ни других. Колонизация сделала свое дело, и за пять столетий население Вест-Индии основательно "почернело"...

Кстати, некоторые этнографы, разбирающиеся в живописи, уверяют, что на Мартинике встречаются женщины, будто сошедшие с полотен Поля Гогена. Видимо, художник, сидя на острове в Тихом океане, частенько вспоминал Мартинику, где в 1887 году прожил пару месяцев, и невольно наделял своих знаменитых таитянок чертами поразивших его женщин...

Вообще разговор о жительницах этого острова - статья особая. Существует легенда, что когда-то остров Матинино (потом в рассказах вместо этого названия появилась Мартиника) был населен исключительно одними женщинами. Под определение "слабый пол" они не подходили - эти могучие воительницы носили панцири из медных пластинок и умели постоять за себя... Может быть, воспоминания о своих пра-пра... - мифических амазонках сыграли роль, может, что другое, но некоторые уроженки Мартиники отличались фантастической целеустремленностью и волей к победе. Например - Мари Жозеф Роз Таше де ла Пажери. Переехав во Францию, эта дочь мартиниканского плантатора укоротила свое роскошное имя до простого и изящного Жозефина, взамен получив мужа Наполеона Бонапарта, звание Мадонны Победы и титул императрицы... За что и заслужила благодарную память сограждан: памятник Жозефине украшает одну из площадей Фор-де-Франса, современной столицы Мартиники.

Прежняя столица - город Сен-Пьер - был разрушен самым нашумевшем в истории извержением вулкана. Катастрофа разразилась ранним утром 8 мая 1902 года. Огненное облако, вырвавшееся из кратера вулкана Мон-Пеле, со скоростью 150 метров в секунду пронеслось над городом, погубив за несколько минут более 40 тысяч человек. В живых остались лишь двое. По иронии судьбы одним из уцелевших оказался заключенный, находившийся в одиночной подземной камере. Говорят, незадолго до катастрофы, стершей город с лица земли, он был приговорен к смертной казни...

На этой оптимистической ноте стоит, пожалуй, оборвать затянувшуюся "песнь о Карибах". Потому как давно известно: главное - уметь вовремя остановиться. Во всем... Только хорошее почему-то заканчивается само собой и всегда слишком быстро... Подошло к концу и наше путешествие. Тринадцать дней лета, 500 морских миль и острова в далеком Атлантическом океане оставались в прошлом, превратившись в особого, удивительного свойства воспоминания, в праздник, который всегда с тобой...